можешь бить ты; зачем живых-то сюда водить? Других мне друзей захотелось, веселей, добрей тебя, и вот в дремучем лесу затрубил я громко в рог свой: "Не найдется ли где мне товарищ и друг?" - я звуком рога спросил. И с урчаньем из кустов медведь поднялся на зов. Был он видом лучше тебя, хоть сам по себе некрасив, и его сюда привел я с собой, узнать, приготовлен ли меч мне? Сковал я меч тебе; посмотри, как светится он. Мне света в меч не нужно, лишь крепка была бы сталь! И это ты зовешь мечом? Смотри же сам, что будет с ним. В куски разлетелся меч твой хваленый; лучше б разбить о твой его череп! Долго ли будешь меня ты морочить? Все о чудовищах мне ты болтаешь, о битвах грозных, о смелых делах, все хвастаешь, будто меч скуешь мне, Хвалишь его заранее ты. Но только в руки меч твой возьму я, и, как труха, рассыплется он! Если б так гадок не был ты мне, я давно раздробил бы, вместе с мечом, тебя, негодный хвастун, и злить меня ты б перестал! Твою жестокую брань сносить прискорбно мне. Разве тебе во всем угождать не старался я? И все мое добро забыл так скоро ты! Ужели ты не помнишь, чему тебя учил я? Должны любить мы и слушать того, кто вырастил нас. Ты это слушать не любишь! Не хочешь ли поесть? Сегодня есть у нас мясо; а может, похлебки дать? Варил я для тебя. Мясо жарил я сам, а похлебку ешь один! Вот твоя награда за любовь! Вот как платишь мне за труды! Ребенком грудным взял я тебя, кутал тебя я в одежду свою; я и кормил, я и поил и, как родного, берег тебя, когда же потом ты стал подрастать, покойное ложе устроил я. Тебе для потехи я сделал рог: чем только мог, тешил я всем, во всем тебе советы давал, в тебе смышленость я развивал. Дома один работал я, а ты знай носился в лесу. И дни-то, и ночи тружусь для тебя без устали, бедный я старик. Ты же в награду меня только мучишь, за мои за труды лишь меня же бранишь! Ты учил меня, Миме, и кое-что я узнал; но то, чего ты добивался, совсем не далося мне: я не люблю тебя. Если мне пищу ты приносил, противен был мне обед; если постель ты мне постилал, заснуть на ней я не мог; если советы мне ты давал, все забывал я их. Чем бы служить ни старался ты, ты был ненавистен, ты гадок мне был, лишь предо мной станешь хромать, сгорбясь и съежась,