птиц и рыбок я больше люблю, с ними вместе жить век бы хотел, и всё же к тебе я иду. Отчего бы это так? Дитя, ужель не ясно, что любишь ты крепко меня? Тебя я ненавижу, ты это не забудь! Смири ты свой дикий нрав: он вредит любви твоей. Верь мне, гнездо родное птичку всегда манит, в ней любовь пробуждает. Ты также в гнездо спешишь и старого любишь ты Миме. И как же иначе? Чем для птенчика тот бывает, кто ему носит корм, пока сам он не вырос, тем для тебя я был, твой добрый, заботливый Миме. Ясна мне любовь. Ну, Миме, коль ты всё знаешь, ещё одно объясни мне! Летали две птички в лесу по весне, одна манила другую, и ты сказал на вопрос на мой, что это муж с женою. Они распевали, порхали вдвоём и стали в гнезде птенцов выводить. Когда же птенцы родились на свет, они их стали кормить. Вдвоём же в лесу и лани живут, вдвоём и дикие волки. Муж домой всегда пищу приносит, жена же кормит малюток. От них и я любовь узнал, и деток у них никогда не брал. Покажи ж теперь мне жену твою, Миме: она ведь мать мне будет? Что за чудак! Как же ты глуп? Ведь ты же не птица, не волк! Ребенком грудным взял ты меня, кутал меня ты в одежду свою, скажи, откуда же я-то взялся? Иль, может быть, сам ты родил меня? Без расспросов должен мне верить: я и отец, я и мать для тебя. Ты лжёшь, противный старик! Дети все на больших похожи, уж это-то знаю и я. Не раз я в ручей видал опрокинутый лес, траву и небо, солнце и звёзды, всё на меня глядело, сияя из воды. И там же себя увидел я, но был на тебя столько ж похож, как на жабу болотную рыбка в воде. А как же быть рыбке из жабы? Экую глупость выдумал ты! Видишь, теперь я понял сам, что не ясно было тогда: от тебя уйти стараюсь я часто, но назад всё прихожу, чтобы ты сказал мне наверно, кто были отец мой и мать! Почём же я знаю? Что за вопросы? Так скажешь неволей всё мне теперь ты, что волей сказать не хотел! Всё принуждать тебя мне надо! Все слова, вещей всех названья я силой только мог узнавать! Ты скажешь ли мне, наконец, кто бы отец и кто мать мне? Ты чуть меня не убил! Пусти! Всё сейчас расскажу тебе я, как знаю сам. Так слушай, слушай ты теперь, за что меня ненавидишь! Я не отец, не родня тебе. Но жизнью обязан ты мне. Чужой я тебе и всё-таки друг, ведь из жалости лишь взял я тебя, и вот как ты заплатил! Но чего ж было мне и ждать? Однажды женщину я больную в лесу нашёл, сюда привел я её, у очага здесь устроил. Дитя, в тяжких страданьях, здесь родила она.