Кто-нибудь его выпил? О, я уверен, случится несчастье с кем-нибудь! Я нахожу, что моя дочь хорошо поступила! Я уверен, что случится несчастье. Ни звука. Я ничего не слышу. Почему он не кричит, этот человек? Ах, если бы кто-нибудь захотел убить меня, я бы защищалась, я бы не хотела страдать... Ударь, ударь, Нааман, ударь, говорю я тебе... Нет, я ничего не слышу. Ужасное молчание. А! Что-то упало на землю. Я слышала, что-то упало. Это меч палача. Он боится, этот раб. Он уронил свой меч. Он не может убить его. Он трус, этот раб! Надо послать солдат. Поди сюда, ты был другом того, кто умер, ведь так? Еще не довольно мертвых. Скажи солдатам, чтобы они спустились и принесли мне то, что я прошу, что обещал мне тетрарх, что мне принадлежит. Подите сюда, солдаты. Спуститесь и принесите мне голову этого человека! Тетрарх, тетрарх, прикажи твоим солдатам принести мне голову Иоканаана! А, ты не хотел мне дать поцеловать твой рот, Иоканаан! Хорошо, теперь я поцелую его! Я укушу его зубами своими, как кусают зрелый плод. Да, я поцелую твой рот, Иоканаан. Не говорила ли я тебе? Ведь говорила? Так вот! Ах, ах! Я поцелую его теперь! Но почему ты не смотришь на меня, Иоканаан? Твои страшные глаза, которые были полны гнева и презрения, теперь закрыты. Почему они закрыты? Открой глаза свои! Приподними свои веки, Иоканаан. Почему ты не смотришь на меня? Ты боишься меня, Иоканаан, что не смотришь на меня?.. А язык твой, подобный красной змее, источающей яды, он не шевелится больше, он ничего не говорит теперь, Иоканаан, Не странно ли это? Как же случилось, что эта красная ехидна не шевелится больше? Ты говорил позорящие слова мне, Саломее, дочери Иродиады, принцессе Иудеи! А теперь я жива еще, а ты мертв, и твоя голова принадлежит мне. Я могу сделать с ней все, что пожелаю! Я могу бросить ее собакам и хищным птицам. Что оставят собаки, съедят птицы... А! Иоканаан! Иоканаан! Ты был красив, Твое тело было как колонна из слоновой кости на подножии из серебра. Оно было подобно саду, полному голубей и серебряных лилий. Ничего на свете не было белее твоего тела. Ничего на свете не было чернее твоих волос. В целом свете не было ничего краснее твоего рта. Твой голос был жертвенным сосудом, и, когда я смотрела на тебя, я слышала странную музыку! Ах! Почему ты не смотрел на меня, Иоканаан? На глаза свои ты надел повязку, желая видеть только своего Бога. Ну, что же, ты видел своего Бога, Иоканаан, но меня, меня ты никогда не видал. Если бы ты меня увидел, ты полюбил бы меня. Твоей красоты я жажду! Тела твоего я хочу! И ни вино, ни плоды не могут утолить желанья моего. Что буду я делать теперь, Иоканаан?